В двадцать лет ты еще полон пустых надежд и обещаний, мнишь себя героем и спасителем если не вселенной, то как минимум целого городка. На деле же все не так. Ты не герой и тем более не спаситель, ты самый обычный человек, которому не повезло.
Помнишь ли ты ее? Помнишь ли ты ее смех, лучистые глаза и надежды на двоих? Нет. Ее образ давно поблек и настало то время, когда тебе не чудится больше запах ее любимых духов, звонкого смеха. Ты не смог защитить ту, которую любил всем сердцем и клялся не давать в обиду. Ты позволил ей так глупо умереть в неполные шестнадцать лет. Говорят, первая любовь незабываема. Вот и ты пять лет назад поклялся никогда не забывать Шарлотту. До сих пор бережешь ее фотографию, разорванную на две неравные части. Сам себе запретил быть рядом с ней.
А помнишь тот день, когда порог твоей палаты переступила ее сестра? От Тори ты ожидал крика, истерики, угрозы убийства. Ее понять можно, ведь Шарлотта была ей не просто сестрой, была ее близняшкой. Какого же было удивление, когда Виктория, хвостиком ходившая за Лоттой, просто села рядом и улыбнулась. Ее улыбка была другой, не такой как у твоей Шарлотты. В первый день ты выставляешь Тори из палаты, заявив что не хочешь с ней общаться. Во второй - проклинаешь и требуешь не приходить, не напоминать о погибшей своим присутствием. В третий - рад ей. Тори, милая Тори. Она никогда не узнает, насколько сильно важна для тебя. Ты, боясь потерять и ее, никогда не признаешься в том, что в память о Лотте собираешься защищать и ее. По крайней мере попытаться защитить от неведомого врага, который возможно наблюдает за ними из зеркал.
Три года, раз в две недели, ты видел Викторию. Вам не нужны были слова, не нужно было много говорить. Достаточно лишь поддержки. И вот настает тот день, когда из больницы тебя выписывают и придется вернуться в родной город.
Не будь Тори, не поехал бы в Нью-Салем, постарался забыть то проклятое место. Вот только у пороги клиники тебя встречает Виктория. Ее радостная улыбка в этот раз напомнила тебе Шарлотту.
- Ну здравствуй, Птичка.
Птичка. Детское прозвище Тори. За прошедшие пять лет после трагедии она сильно изменилась и ты пытаешься понять, что же в ней не так, где же тот маленький воробушек, который вечно таскался за сестрой. Вероятно, вся ее несерьезность и привязанность к сестре остались в прошлом, в том времени, когда их друзья были живы, когда они не испытали ужас трагедии и их судьбы не оказались связаны общим горем.
В двадцать лет, когда ты думаешь о том что достаточно взрослый чтобы отвечать за свои слова и поступки, ты вдруг понимаешь, что никто не способен поверить в произошедшее. Теперь-то ты знаешь, что не стоило пытаться всех убеждать, кто же виновен в смертях четырех подростков, надо было молчать. Вот Тори поступила умнее. Молчит. Ей, несомненно, легче.
Вещей у тебя не так много. Всего одна сумка, в которой уместилась жизнь в пять лет. На ее дне книга, надо бы не забыть вернуть Тори. Сумка была положена в багажник, а сам ты садишься рядом с Тори, на заднем сиденье. На водителя, старину Генри, стараешься не смотреть. Тот и не горит желанием общаться. Вероятно понял, что тебе не легко. Ведь пять лет назад ты пытался всех убедить в том, что призраки существуют и это призрак убил Лотту, Джеймса, Питера и Оливию. Зря ты тогда кричал, что-то доказывал. Вот и оказался в психиатрической клинике на долгие пять лет. Интересно, вышел бы из нее практически здоровым, не приезжай Тори? Та маленькая Тори, которую отчаянно хотелось назвать Лоттой.
И вот, дорога позади. Весь путь в полнейшей тишине, никто ни слова так и не сказал. Остановка у второго дома, а ты все же не на свой дом смотришь, а на тот, что напротив. Тот дом тебе милее, но туда уже не зайти. Чужое счастье там живет.
- Спасибо, Генри... - слова не находились.
Старик кивнул. Ты сделал пометку в уме, что надо обязательно зайти и извиниться. За Питера. За того мальчишку, который остался в прошлом.

И вот ты стоишь перед дверью того-самого-дома. Смотришь на ручку и все никак не можешь найти силы на то, чтобы вставить ключ в замочную скважину, повернуть и открыть дверь. Медлишь. Оглядываешься на Тори в тот момент, когда она уже простилась с водителем машины и неуверенно смотрит на тебя. Пытаешься ей улыбнуться, показывая что все впорядке. Улыбка выходит какая-то вымученная и в какой-то момент проскальзывает мысль об абсурдности ситуации. Общаться с сестрой-близняшкой умершей девчонки, которая нравилась пять лет назад. Что может быть абсурдней? И ведь не ясно, кто кого мучает.
- Птичка, пошли уже в дом! - наконец-то ты набрался смелости.
Вставив ключ в замочную скважину, выдохнув, ты отпераешь дверь. Открывать еще рано, это всегда успеется. К тому же ты не до конца уверен в том, что никого нет за чертовой дверью. Нет, ты конечно же считаешь, что здоров и рад выписки из неприятной больницы, только никто же не даст гарантий, что когда откроешь дверь, на тебя никто не кинется если не с топором, так с едой.
Чтобы оттянуть время, оборачиваешься на свою спутницу. На какое-то время забываешь о том, что Виктория не разговаривает. Она и пять лет назад не отличалась особой разговорчивостью и привыкла сидеть в уголке и больше слушать, а сейчас вообще... Уже в курсе, что с момента гибели сестры и того крика, Тори не произнесла ни слова.
- Птичка, а ты за продуктами сходила?
Конечно же, Викторию о выписке предупредил заранее и знал, что у нее имеются дубликат ключей. Вот только о том, что холодильник может быть пустым, а внутренности дома покрыты пылью - решил только сейчас.

Вздрогнув от ее прикосновения к плечу, повернулся и непонимающе посмотрел на Викторию. Ты не мог понять, почему же она все же решилась не только подойти ближе, но и дотронуться до тебя. В какой-то момент на время вернулся в жизнь пятилетней давности. Но только на краткий миг ты позволил представить на месте Тори - Лотту. Твоя Лотта была мертва и ты это знал, как знал и то, что люди не имеют привычки воскресать, не наделены такой способностью.
- Лотта... тьфу, Тори! - наваждение исчезло. Перед тобой вновь стоит Виктория. Теперь-то ты знаешь, что сестры отличаются. В Птичке никогда не было той искры жизни, что была у ее сестры, за которую тебе так нравилась живая Шарлотта.
Тем временем Виктория берет тебя за руку и ведет. Наверное, стоило не поддаваться, не заходить в дом. Не сдержался. Пошел следом.
- Ты это, прости, Птичка... ты Тори, не Лотта...
После этой фразы ты почувствовал себя круглым дураком. Где-то ведь читал, что близнецам не нравится, когда им указывают что они разные. Ты же только что прямым текстом это сказал.
- Я хотел сказать, что ты живая, а не...
Дурак. Лучше бы тебе молчать. Вот и оборвал фразу, чтобы не наговорить лишнего. Кто знает, быть может Виктория обидется настолько, что сделает что-то непоправимое. К примеру, отправит тебя к Лотте, не смотря на то, что ты не горишь желанием умирать.

Прости,
если тебя так задевают мои к нему чувства,
но они настоящие! и невинные!
ну… настоящие — это точно!
(с) Отбросы.

Ты мог признаться самому себе в том, что испугался Викторию Хартер, испугался ее реакции на очередное сравнение с умершей сестрой. Ты никогда не терял близких, не знаешь что такое остаться одному, а вся трагедия по смертям до гибели Лотты, Оливии, Питера и Джеймса сводилась к гибели хомячка, которого ты случайно раздавил лет в шесть или семь, когда не глядя упал на кровать. Хомячка было жаль, с этим не поспоришь. Гибель же друзей пошатнула тебя, ты позволил рукам опуститься, разуму замолкнуть и дать волю чувствам. Итог известен - психиатрическая клиника на пять лет. И это только твои последствия, хотя никто из погибших не был тебе близнецом. Поэтому чувства и мысли, переполнявшие Виктории, не ясны. Мысленно ты уже успел вообразить пытки в духе Пилы, что живым из собственного дома не выйдешь. Когда же оказался на кухне - стах отступил.
Тори Хартер убедительно показала, что продукты есть.
- О! Отлично! - сделал все, чтобы голос звучал убедительно и весело, даже улыбку вымучил. - С меня ужин, Птичка!
Пока ты стоял около холодильника и рассматривал его содержимое, на Тори не обращал внимание. В конце концов решил, убьет так убьет, тут уж судьба. Кому суждено утонуть, тот от повешанья не умрет.
Твоя решимость приготовить ужин таяла на глазах. Во-первых, не знал что готовить, а во-вторых - было банально лень. Пришлось импровизировать. Что мужчина может не испорить при готовке? Правильно, только яйца. Потому из холодильника были извлечены шесть яиц. Пока ты закрывал холодильник и поворачивался, одно из яиц совершило самоубийство испугавшись. Не беда, еще пять. До стола дожило четыре.
- Тори, а... - запнулся.
Оглядевшись, вдруг понимаешь что пока ты был увлечен содержимым холодильника, мисс Хартер покинула кухню.
- Я сделаю омлет! - кричишь, надеясь что девчонка услышит.
Безжалостно разбиваешь яйца в миску, так же безжалостно взбиваешь белки и желтки. От девушки нет ответа и ты злишься. Не хочешь признать, что Тори уже не заговорит возможно никогда, что она никогда не напомнит тебе голос Лотты.
- Скатилась вниз по ступеням, ее платье разорвано, ее волосы в крови... Мрачная тайна витает в воздухе, она лежит такая нежная, такая хрупкая. Поднимите ее очень осторожно, ее волосы в крови... - все равно тебя никто не слышит, поэтому петь ты волен то, что хочешь. Не беда, что на ум пришла песня, которая чем-то была похожа на ситуацию пятилетней давности. Только если там убита была девочка Сьюзи, в реальной же жизни - малышка Лотта.
Звон разбитого стекла заставил почти подпрыгнуть. Ты посмотрел на потолок, словно ожидал увидеть на нем кровь.
- Тори? - страх. В твой голос проскольнули щупальца страха и сам понял, что переживаешь за девушку. - Ты там жива?
Вторая по глупости фраза произнесенная за сегодня. Звон разбитого стекла повторился.

Ты боялся. Боялся за Тори, за то что она могла сделать то, о чем он жалел последние пять лет. Да и кто мог знать, что забавы школьников окажутся не какой-то шуткой, розыгрышем пугливой Виктории, а правдой? Ведь все знали о том, что младшая сестра Шарлотты до ужаса пуглива, что слишком правильная и боится сказать лишнего слова. Все знали. Знал и ты, Бэн, это. Знал и позволил ребятам ее разыграть. Помнишь ли ты ту ночь? Ты вернулся с пакетом, в котором было пять бутылок пива. На крыльце ребята тихо разговаривали, шутили. Совсем скоро ты и узнал о чем же была их беседа. Планировали разыграть Тори. Кто из них закричал первым? Джеймс или Питер? Уже не помнишь. Зато помнишь как ты хмыкнул, глупо улыбнулся и спустя секунду закричала Оливия. Это была шутка. Был розыгрыш. Он не должен был так закончится. Помнишь ли ты все это? Помнишь ли?
Вы вошли в дом. Оливия тихо смеялась, держа под руку своего молодого человека. Они предвкушали как потом будут успокаивать Птичку. Вот Шарлотта набирает в легкие воздух и кричит так, словно увидела призрака. Актриса. Хорошая актриса. Покачав головой, идешь на кухню. На второй этаже бьется стекло. Тогда ты никак не отреагировал, твоя задача была уйти на кухню и поставить в холодильник пиво, чтобы не остыло. В какой момент все пошло не по плану? Неизвестно. Теперь даже ты не узнаешь. Приход Кровавой Мэри тобою был пропущен. Зря. Зря ребата ее вызвали. Потому что потом начался ад.
Вот и сейчас. Ситуация была похожа на ту, что разыгралась в доме напротив пять лет назад. Разбившееся стекло. Только криков ребят не хватало.
- Тори?! - кричишь, повторяешь ее имя и тогда, когда перепрыгиваешь последние две ступеньки. Заметил приоткрытую дверь спальни, в которой Птичка когда-то застала целующихся тебя с Шарлоттой. - Птичка? - голос внезапно сел. Ты открываешь дверь сильнее. Боишься увидеть мертвое тело, уже не подумав о том, а как же она без голоса вызовет Кровавую Мэри.
- Тори? - шепчешь. Замечаешь ее и выдыхаешь. Живая. Улыбка. - Пойдем... отсюда.
Это ничего, что зеркало разбито. Совсем ничего. Главное, что она не вызвала Кровавую Мэри. Главное он не потеряет возможность видеть в ней Шарлотту Хартер.
Проходишь в комнату, тянешь руку к ней и пытаешь взять девушку за руку. Не получается. Пальцы ловят воздух и ты в ужасе смотришь на Викторию. Только потом осознаешь, что вас разделяет еще один шаг, делаешь его и, наконец-то, берешь девушку за руку. Она живая, она не мертвая. Ты даже счастлив.
- Пойдем отсюда... давай же... - голос крепнет. - Птичка, не стоило тебе сюда ходить.
Уводишь из комнаты. Не стоит ей быть там, где когда-то была Шарлотта. Ты эгоист и не позволишь никому хоть на миг стать Лоттой.